Может ли система образования быть идеальной? Вряд ли. Но видеть её хотя бы полезной и адекватной, а не прожорливой и раздражающей хотят все. 

Зададимся вопросом, кому вообще нужна она, эта школа? В первую очередь, естественно, родителям. Именно они ведут ребёнка в школу и почти сразу обнаруживают, что школы неодинаковы. И тут начинаются их метания: звонки родственникам, обсуждение слухов и собственные ностальгические воспоминания. 

В самом деле, как определить – куда отдавать ребёнка? Хорошие знакомые традиционно советуют узнать: а) сколько детей в классе, б) где школа находится, в) какой у неё уклон, г) вежливые ли там учителя, особенно первый учитель, д) сколько стоит обучение, так как платить приходится независимо от того, школа государственная или частная. 

Однако если родители всё же найдут время и выяснят для себя ответы на эти пять вопросов «первостепенной важности», прояснения ситуации для них не произойдёт. Как только начнутся занятия, родители ощутят, что чего то неподрассчитали: ребёнка от школы воротит, он оттуда приносит плохие привычки, неважные оценки, уйму домашних заданий и закомплексованность. 

Постепенно родители начинают прозревать. Им становится ясно, что важно было печься не о количестве детей в классе, а о том, из какой они среды. Не о месте рас положения школы, а о том, на сколько комфортно ребёнку развивать там свои способности. Не об уклоне обучения, а о том, каковы перспективы у ребёнка в жизни по окончании школы (рис. 21). 

Гораздо более грозными теперь становятся скрытые опасности: есть ли в школе «дедовщина», побьют ли вашего ребёнка, отнимут ли деньги, флэшку и сникерсы, не посадят ли, не дай бог, «на иглу»? Кстати, эти «прелести» школьной жизни, являясь для семьи причиной беспокойства, а подчас необратимо го горя, не имеют сословного оттенка. Так что опасаться следует не «иного» сословия – бедного или богатого (эта тема искусственно педалируется неудачливыми социологами), а попадания несмышленого ребёнка под влияние дурных компаний, которые бывают во всех сословиях. 

Ещё одно разочарование вызывает у родителей несостоявшийся уклон, или специализация. Ведь нет более эффективного способа выращивания в семье будущего неудачника, чем с шести лет (или даже с пятнадцати) определять его в физики, литераторы, программисты, художники, юристы или спортсмены. Зачем сдерживать любознательность ребёнка, желающего попробовать себя во всём? Многие родители даже не увязывают это с тем, что, случайно поддавшись импульсу записаться не на ту специализацию, он потом лет до тридцати будет сидеть у них на шее лузером и проклинать всех подряд на уличных забастовках. Но разве на такое «счастье» рассчитывали любящие родители, делая много лет назад выбор специализированной школы? 

И очередная неприятность – это так называемые знания. Так называемые, потому что знания знаниям – рознь! Если полученных знаний вашему ребёнку не хватит даже на то, чтобы пройти внешнее независи мое тестирование, не говоря уже о поступлении потом на приличную работу, не стоит ли заблаговременно подыскать школу, где дают такие навыки, которые решают эти две наиважнейшие проблемы, особенно – вторую? 

Часто родители не знают, какие о школе выяснять подробности. Например, спрашивают, сколько там компьютеров? Хотя вместо этого следовало бы спросить: сколько процентов учителей в школе общаются с компьютером на ты? Как разруливаются время от времени возникающие конфликты между самими учениками или учениками и преподавателями (всё равно когда то придётся с этим столкнуться и постоянно из-за этого нервничать)? Какая в школе система оценок, поощрений и наказаний, не унизительна ли она? Берут ли учителя взятки, а если берут, то сколько? 

Все родители, отдавая своего ребёнка в школу и вверяя его «чужим» людям, наверняка хотели бы, чтобы он, как у нас говорят, стал человеком. Если это так, то почему бы не выяснить, что в школе конкретно для этого делается. Особенно, если ребёнок поначалу, например, тяготится (или демонстративно гордится) такими своими качествами, как грубость, жадность, цинизм, сквернословие, застенчивость, лень, хвастовство, вороватость, задиристость и т.д. Есть ли способ и опыт в этой школе превратить его в созидателя, а не разрушителя? Что с ним делать, если он гиперактивен и всем мешает, но мозги у него устроены пре красно? 

Говорят, что хорошим школам подвластны чудеса. Интересно – по чему? Что там такого особенного? Почему дети мчатся туда по утрам с радостью? Почему родители записываются туда сразу после рождения ребёнка и оплачивают обучение заблаговременно, лишь бы не потерять место? И сколько их об этом ни спрашивают, они неуклонно отвечают: оно того стоит! Там, где выстраивается взлётная полоса для каждого ученика, не задают вопрос, как ребёнку можно обрести чувство полёта. 

Во взрослой жизни и, в частности, в бизнесе движущей силой является конъюнктура спроса и предложения. В системе школьного образования этому, увы, значения не придают. В министерствах даже нет от дела изучения конъюнктуры рынка образовательных услуг. Считается, что спрос сформирован ещё сто лет назад. Никто в постоянном режиме не отслеживает, что молодому поколению и обществу в целом жизненно необходимо. Потому учителя учат лишь тому, что знают сами. Хотя это никому уже не интересно. 

За сто последних лет в классическом расписании не появилось ни одного принципиально нового важного раздела знаний. Хотя в ряд с такими науками, как физика, математика, ботаника (с названием на ика), уверенно встали новые разделы наук – биомика, геномика, геронтоми ка, наномика и т.д. (с названием на мика). Наука и техника рванули рез ко вверх и в стороны, да и общественные ценности кардинально поменялись. К тому же глобальный мир ввёл новый экономический порядок. А суть знаний застопорилась на архаичном уровне. 

Причина проста: нет понятно сформулированного социального заказа. 

Впрочем, у многих он уже просится на язык, только не все и не всегда его могут точно сформулировать. Предлагают, например, такие варианты социального заказа школе: чтобы там давали знания; чтобы ребёнка в школе не мучили; чтобы стал отличником; чтобы учителя его не доставали и т.д. 

Мало кто сразу приходит к почти окончательному варианту, вроде такого: каждый из пап/мам хочет, чтобы его ребёнок не просто ходил в школу и вуз, а нашёл в будущем своё место в жизни: прекрасную работу, высокую зарплату, солидную должность, хорошую семью – и реализовал свои личные способности, став счастливым, богатым, умным и здоровым. 

А ещё надо попытаться встать на позицию будущих работодателей. Раньше они вынужденно принимали на работу абы кого, а потом учили и переучивали. Теперь ворчат: ну его к бесу – учить, выучатся на наши деньги и уволятся. Поэтому теперь нанимают и даже переманивают на работу только лучших готовых специалистов. Примечательно, что при устройстве на работу претендент задумывается уже над тем, сколько он стоит, а не сколько ему будут платить. 

Так что же, собственно, хочет от школы вечно ворчащее и недовольное общество? Устанавливало ли оно когда-нибудь параметры того, что именно должен представлять собой выпускник после выпускного вечера? Не может же общество, бесконечно отмахиваясь от школы, как от назойливой мухи, пускать её постоянно на самотёк. 

Оказывается, может. Оно как бы говорит: вы, детки, чему-нибудь там поучитесь у учителей, пока я занято делом, а когда закончите, я по думаю, куда вас девать, какие вам придумать тесты или куда посылать переучиваться. 

Конечно, охаивать школу и все её крякозяблики может каждый. А вот попытайтесь объяснить – какой вы хотите эту школу видеть? Обрисуйте – как сделать, чтобы устранить эту боль раздражение и получить такие впечатления, какие обычно бывают у болельщиков, которые смотрят, как их команда выигрывает! 

В советские времена социальный заказ формулировался просто, например выиграть чемпионат мира по хоккею или международную олимпиаду по физике, и включалась вся государственная «машина» по подготовке спортсменов и школьников олимпиадников. 

И тогда мне пришла в голову мысль: почему бы не поставить задачу, чтобы каждый ученик становился чемпионом своей жизни? 

Для этого, подумал я, достаточно сформулировать будущие результаты (просто разглядеть их, будто на горизонте, в бинокль) и ответить на вопросы, которые каждый из родителей постоянно задаёт сам себе: чего я хочу от этой школы для моего взрослеющего сына? какие наиважнейшие результаты должна продемонстрировать моя выучившаяся дочь? 

Давайте попробуем рассмотреть воображаемый социальный заказ, который по-разному, глядя со своей колокольни, формулируют все за интересованные участники системы образования: общество, родители, учителя и ученики (рис. 22). Особенно в условиях, когда противоречия очевидны, а надо удовлетворить пожелания всех, максимально сочетая несочетаемое. 

Я иногда недоумеваю, как мы, взрослые, варварски относимся к своим собственным детям. При выборе костюма в магазине мы, описывая то, что хотим купить, в состоянии сформулировать пять семь главных параметров: размер, цвет, рост, фасон, длину, материал, бренд, цену. Когда присматриваем себе новую машину – то же самое: нас интересу ют марка, модель, сборка, мощность двигателя, цвет, начинка, цена. Ни кто не покупает автомобиль, на котором написано просто «машина», или одежду с наклейкой «костюм». Так же тщательно мы выбираем курорт, телефон, фотокамеру. 

Единственное, что мы не выбираем с такой же скрупулёзностью и щепетильностью, так это школу для своего ребёнка. Самое дорогое, что у каждого из нас есть, своё дитя, мы отправляем туда, где ему придётся прожить долгих одиннадцать лет. И не вникаем, будет он расцветатьили чахнуть, что будет с его душой и характером, как его будут поощрять и наказывать и что из этого всего выйдет, когда исправить что-либо будет поздно.

– Папа, а Америка далеко? 

– Замолчи и греби.  

В итоге школа выдаёт заказчикам родителям какой то полуфабрикат в упаковке с ленточкой, словно говоря: вы отдали нам своё чадо, мы ему впихнули всё, что знали, получите и распишитесь. Почувствовав не доброе, родители тихо спрашивают: а он что то умеет знает может? И получают прямо в лицо убийственный ответ в форме вопроса, обречённого повиснуть в воздухе: а что, был заказ? 

Так вот, тысячи учёных, перебивая друг друга, твердят: время сей час такое, что в школьный период надо бы учить «широким захватом», даже без особенно глубокого погружения в изучаемый материал и ни в коем случае не придерживаясь ранней специализации. 

Они объясняют это не только той драматичной ситуацией для каждого ребёнка, которая щемяще описывается латинской фразой futurum incertum est (будущее неопределённо), но и тем известным им фактом, что к 18 летнему возрасту нейроны «закрываются» навсегда, заполнив всего лишь 40% головного мозга. И если ограничиваться ранней специализацией, то всю будущую жизнь нетронутые 60% будут «гулять». 

Занимаясь как то продвижением одёжных брендов, я обнаружил в архивах записи Пьера Кардена о виртуозном проведении им полвека назад переформулирования идеалов моды. Вместо того чтобы шить индивидуальную одежду, вдоль форм какого ни есть женского тела, моло дым дизайнером была выдвинута гениальная идея от противного: подо гнать каждую женщину под лекала 44 го размера. Только в этом случае мог получиться большой бизнес. И моментально, для того чтобы все девушки и женщины смогли втиснуться в 44 й размер, американцами были придуманы диеты (бизнес на 50 миллиардов долларов), джоггинг (бег трусцой – 20 миллиардов), фитнес-клубы (30 миллиардов), биодо-бавки и фармацевтика (120 миллиардов), тысячи газет, журналов и целые ТВ каналы (40 миллиардов долларов). Деньги брались из ничего, из пустоты, из мифа. Вот и мы точно так же втискиваем каждого ученика в абсолютно ему не по размеру мешковатый и тесный знаниевый костюм – анти dress. 

Вы пробовали ходить в туфлях на три размера больше или меньше? Когда я приехал в Киев учиться в аспирантуре и искал, где можно было недорого покушать, в столице только начинали внедрять в ресторанах комплексные обеды. Однажды за соседним столиком сидел грузин, которому официант с энтузиазмом описывал, что такое котлета по-киевски, как она готовится и какой в ней есть внутри секрет: разрезая её ножом, надо быть очень аккуратным, чтобы горячее масло не брызнуло на одежду. 

Через полчаса официант принёс это знаменитое на весь мир брендовое украинское блюдо. Гурман из Закавказья изготовился и через не сколько секунд, словно охотник, вонзил в котлету нож, но сразу замер: из куриного кушанья ничего не вытекло. Придя в себя, он подозвал официанта и указал ему жестом на отсутствие булькающего масла. Официант пробубнил под нос: «Сейчас, минуточку...» – и, мигом рванув на кухню, принёс в блюдце горячее масло и полил им котлету. 

Изумлению грузина не было предела. Ему только что описывали уникальное блюдо, а вместо него принесли нечто недоделанное и в порядке одолжения полили его неизвестно чем. Он побагровел и внятно с акцентом угрожающе тихим голосом произнёс: «Подайте как положе но». Официант больше испытывать судьбу не захотел, и через полчаса была подана идеальная котлета по-киевски. 

Конечно, с котлетой легче, можно управиться за полчаса. Но где взять, спросите вы, столько идеальных уроков и талантливых учителей, чтобы было «как положено» – перфектно? Ответ на этот вопрос есть, чуть позже мы его узнаем. 

В Киевском ботаническом саду, которому 150 лет, есть вековая пальма. Дерево имеет не только научную, но и историческую ценность. За многие годы пальма несколько раз дорастала до крыши атриума. Но обрезать её никогда не решались, считая, что лучше поднять крышу. Работники ботанического сада надстраивали оранжерею сверху, поднимали крышу и освобождали пальме место для роста, расширяя тем самым зону её развития. Чем ученики хуже пальмы? Почему бы формат школы, её процессы и результаты не подстроить под маленького человечка? История этой пальмы символична: человек ведь измеряется не с ног до го ловы, а с головы до неба. 

Глядя на это южное вечнозелёное дерево, на его ладный ствол, увенчанный кроной из веерообразных, стремящихся к свету листьев, я понял, почему теперь фундаментом долговременного конкурентного преимущества является не old-знание, а new-знание. Слава богу, что old-нания за предыдущие века формализованы (словно в формалине) и систематизированы. Их можно легко сжать в разные формы: технического описания, научных формул или компьютерных программ – и тем самым освободить место и дать импульс для new-наний. 

Вот простые примеры. Вместо скорочтения мы внедрили скоро усвоение и сквозьвидение. Например, чтобы прочитать предыдущий абзац, достаточно двадцати секунд. Быстрее – не усвоишь смысла. Мо торная скорость доставки слова от macula к thalamus ограничена глазной реакцией 500 слов в минуту. Это пик эффективности, а школьник имеет лишь половину этого показателя. 

А сколько людей кинулось отдавать дань моде скорочтения, хотя дав но выяснено, что такого понятия не существует. Исследования показывают, что быстрочтенщики учатся хуже, чем медленночтенщики, и теряются, когда их спрашивают о прочитанном. И вообще скорость имеет смысл, если бежишь в нужном направлении. Поэтому, для того чтобы быть смекалистым, надо уметь видеть между строк и рас познавать в информации смыслы – явные и скрытые. А также генерировать свои. Вот чему следует учить. 

Конечно, уроки, как и в прежние века, можно продолжать бубнить, отторгая всякую охоту учиться. Но можно пробовать добиваться эффекта 2 в 1, внедряя вообразование и edutainment*. Оппонентам я мирно говорю: зачем возражать, если это удобнее и результативнее! 

В наших учебниках по физике химии математике заложено 3 000 терминов. Для сравнения: в британских школах этих терминов 900, в американских – 700. У нас акцент делается на дефиниции: что явление означает и из чего оно состоит, а у них: как это работает и не важно, как оно называется. Дети, которых выпускают наши школы, умеют решать задачи с простым ответом. И многие отучены думать, что в задачах могут быть разные решения. Но ведь будущим работодателям не нужен багаж неосвоенных дефиниций, им нужны решения, комментарии, компетенции и генерирование новой продукции. 

Заканчивается эра потребительского общества, и ищутся новые ориентиры. Разве школьники не должны вооружиться пониманием то го, что им надо делать и как жить в изменившейся системе координат? Для этого лучшие школы выходят за пределы «проклятия уровня прошлой некомпетентности». 

Образование нужно для того, чтобы превращать зеркала в окна.