И вот я снова на этой улице. Отреставрированные фасады памятников архитектуры гордо блестят «триплексными» стеклопакетами. Где-то среди них должен быть и мой адресат. Удивительно, но это тот самый дом! Вот он-то ничуть не изменился - только жалюзи во французских окнах стали терракотовыми. А может быть, я забыла их настоящий цвет. Обыкновенная лестница ведет к двери, и вдруг я понимаю, что это - дверь в тот самый мир загадочных окон, который я когда-то себе придумала. На мгновение я зажмуриваюсь, а потом нажимаю на кнопку звонка. Дверь открывается, и, как Алиса, я попадаю в Зазеркалье.

Металлическая поверхность стенного шкафа напоминает мутную венецианскую амальгаму и отражается в огромном зеркале, создающем прямотаки уорхоловский эффект. Неровная кирпичная кладка стен кажется то терракотовой, то золотистой, как хамелеон, меняясь от солнечного света. По обе стороны старинного пианино хозяйки дома застыли, как часовые, два антикварных стула, а на невысоком подиуме нашел себе пристанище низкий диван с множеством подушек Где я - в полумраке венецианского палаццо или среди роскоши дворца восточного эмира? В настоящем или в прошлом? Но одна мысль наполняет меня ликованием - этот мир существует! Он - живой и настоящий. Это - мир Георгия СЕНЧЕНКО и Татьяны САВАДОВОЙ. За этими окнами действительно живет своей жизнью студия художников и дизайнеров, криэйтеров или просто Творцов, и называется она UNPLUG.

Ваша студия называется UNPLUG. То есть Вы по жизни такие «непривязанные». Как возникло это название?

Татьяна-. Честно говоря, мы не пытались выразить этим ничего специального. Идея скорее была визуальная, чем текстовая. Потому что очень нравилась модель такого футуристического американского паровозика...

Георгий-. То есть он наш, содранный американцами...

Татьяна-. Наш, содранный с американского, а может быть, американский, на который наши прицепили красную звезду. Сейчас это уже не важно. Мы попросили моего папу нарисовать его в увеличенном размере и стилизовать под эмблему тридцатых годов. Так паровозик стал логотипом и подошел на визитки нашей организации, которая была тогда не коммерческая, а чисто художественная, занимавшаяся современным скусством и называвшаяся «Пространство культурной революции».

В дальнейшем организация умерла своей смертью, а логотипчик был нам дорог как память и как художественное произведение, не хотелось с ним расставаться.

Георгий-. Но при этом подтекст, конечно, существует, потому что мы считаем себя «контекстуалистами»: мы, действильно, не привязаны ни к какому стилю и вообще ни к какому виду деятельности. Что позволяет нам достаточно свободно себя чувствовать при выборе всего. Заказчик - это и есть энтекст. Мы иногда капризничаем при выборе контекста. Сегодня мыделаем классический интерьер, завтра оформляем абсолютно хайтековую студию или рок-концерт, а послезавтра можем делать не интерьер вообще. Например, заняться консалтингом или продвижением какого-нибудь брэнда или идеологии. Это - «непривязанность» как в стилевом, так и в идеологическом смысле. Из-за такого подхода мы принципиально не разрастаемся в какую-то большую организацию. Знакомые удивляются, почему мы не обрастаем персоналом и структурой или отказываемся от заказов. На самом деле, это мог бы быть хороший бизнес. Но нам нравится жить так, как сейчас - в любой момент можно захлопнуть студию и начать читать книжки.

Насколько правомерна в отношении Вас мысль о том, что идея имеет тем большую самостоятельную ценность, чем меньше верит в нее тот, кто ее высказывает. Ведь Вы работаете в абсолютно разных стилях. Насколько тяжело или легко абстрагироваться от собственного «я» в работе?

Георгий: Вообще-то, такой проблемы для нас как бы не существует. Каждый новый проект требует вживания в себя, не зависимо от стилистики. Мы достаточно болезненно «входим» в любой проект, пытаемся дойти до самой сути. Ну, не знаю, как-то это звучит слишком тяжело... Мы пытаемся нащупать определенный метауровень в любом нашем действии. Вот это - основное. То есть в нашем подсознании ужесуществуют какие-то «узоры», в которых еще нет семантики. Самое тяжелое в любой работе - это найти тот «узор», который лежит в основе. А вот каким языком потом его наполнить - классическим или современным - это уже то, что дается легко и зависит от количества информации, которой ты владеешь. А информации у нас много. Это — то, на что мы тратим больше всего времени. Половина его уходит на то, чтобы «заряжаться» от выставок, хороших книг, спектаклей, фильмов. То есть сначала получается абстрактная идея, в которой уже есть структура. Не важно - это проект во времени или пространстве. А потом она уже наполняется контекстом.

А как Вы выбираете своих клиентов? Или это они Вас выбирают? Вы с первых минут чувствуете, что это - «Ваш» клиент или нужно время, чтобы в этом разобраться?

Татьяна: Хотя и говорят, что первое впечатление бывает обманчивым, но для нас первое впечатление, этот интуитивный толчок, и является основополагающим. Мы же не знакомимся с первым встречным на улице, а встречаемся с потенциальным клиентом хотя бы на пятнадцать минут. Ну, а за это время по тому, как человек себя ведет, как он говорит, как формулирует свои мысли, как ожатся или не сложатся у тебя с ним отношения. Не у любого другого дизайнера, а лично у тебя. Потому что у каждого - свое мироощущение. Мы не делим людей на хороших или плохих, а просто смотрим на наши взаимоотношения с позиции — сочетаемы или не сочетаемы мы друг с другом.

Георгий, Вы по образованию - театральный художник-декоратор. Я заметила, что в Ваших проектах часто присутствует мотив сцены и занавеса. Насколько Ваш театральный опыт влияет на дизайн интерьеров?

Георгий: Лично мне театр дал многое. Художники, которые в свое время «играли» с образом занавеса, на самом деле, по какой-то причине - наши с Таней любимые художники. Например, у де Кирико постоянно присутствует драпировка или у Рене Магрита... Родоначальники сюрреализма и метафизического существуют какие-то «узоры», в которых еще нет семантики. Самое тяжелое в любой работе - это найти тот «узор», который лежит в основе. А вот каким языком потом его наполнить - классическим или современным - это уже то, что дается легко и зависит от количества информации, которой ты владеешь. А информации у нас много. Это — то, на что мы тратим больше всего времени. Половина его уходит на то, чтобы «заряжаться» от выставок, хороших книг, спектаклей, фильмов. То есть сначала получаранстве. А потом она уже наполняется контекстом.

А как Вы выбираете своих клиентов? Или это они Вас выбирают? Вы с первых минут чувствуете, что это - «Ваш» клиент или нужно время, чтобы в этом разобраться?

Татьяна: Хотя и говорят, что первое впечатление бывает обманчивым, но для нас первое впечатление, этот интуитивный толчок, и является основополагающим. Мы же не знакомимся с первым встречным на улице, а встречаемся с потенциальным клиентом хотя бы на пятнадцать минут. Ну, а за это время по тому, как человек себя ведет, как он говорит, как формулирует свои мысли, как он тебе протягивает руку, как сидит, ты получаешь достаточно информации, чтобы понять - сложатся или не сложатся у тебя с ним отношения. Не у любого другого дизайнера, а лично у тебя. Потому что у каждого - свое мироощущение. Мы не делим людей на хороших или плохих, а просто смотрим на наши взаимоотношения с позиции — сочетаемы или не сочетаемы мы друг с другом.

Георгий, Вы по образованию - театральный художник-декоратор. Я заметила, что в Ваших проектах часто присутствует мотив сцены и занавеса. Насколько Ваш театральный опыт влияет на дизайн интерьеров?

Георгий: Лично мне театр дал многое. Художники, которые в свое время «играли» с образомер, у де Кирико постоянно присутствует драпировка или у Рене Магрита... Родоначальники сюрреализма и метафизического искусства пользовались этими приемами. Я никогда не думал, почему, но драпировка действительно часто возникаетв наших проектах.

А в каком пространстве время движется быстрее таком, как Ваша кварт или как первая студия Не го канала? Это зависит технологий или от челове живущего в нем?

Георгий: А хорошо ли, да оно движется быстро? На самом деле, с возрастом это нимаешь. Наверное, лет пять назад мы бы сделали себе совсем другой интерьер, в котором время двигалось бы быстро. Пять лет назад он и был абсолютно другим — белые стены, черный пол, много места, все минимально и очень светло, всюду курились восточные благовония. Когда в те годы  галерейщик из Эдинбурга переступил порог этой кварти он воскликнул: «Впервые в Киеве я вижу нью-йоркский интерьер!»

Наверное, с возрастом, время становится более тягучим, более вязким...

Татьяна: А может быть, наоборот, - в молодости кажется что время бесконечно, и инстинктивное создание свободного пространства создает иллюзию его быстротечности. А когда начинаешь понимать, что время уже свистит у тебя за спиной, ты подсознательно привязываешься теплым тонам, каким-то устойчивым предметам, которые здают ощущение «удержания» времени. Открытое пространство очень минимально, в нем столько воздуха, что с «просвистывает» со всех сторон. В таком интерьере мозжить молодым. А когда тебе уже больше лет, ты стремишся: «притормозить» эту гонку.

Георгий: Есть интересное мнение по этому поводу, с которым я абсолютно не согласен, что самодостаточному челоку нужен минималистский интерьер, потому что он не призан к жизни, и его мир внутри. Мне кажется, это писали Тьерри Мюглере и его интерьере, в котором практически I ничего, за что может зацепиться глаз, кроме бюста Ленин; так не думаю. В китайской живописи, когда изображен как нибудь чаньский патриарх, медитирующий на природе, у него за спиной обязательно стоит ученик.  Зачем ему нужен эч ученик? Ученик - это нечто, что связывает патриарха с этим миром и не дает ему уйти и не вернуться. Кто-то, кто в последний момент звякнет в колокольчик и удержит его по эту сторону черты.

Мне кажется, обрастание с возрастом каким-то количеством предметов не заполняет внутреннюю пустоту, а оформляет эту грань между бытием и небытием, за которую еще моно зацепиться. Я не считаю, что мое психическое состояние сегодня менее самодостаточно, чем десять лет назад. Но десять лет назад мне не хотелось окружить себя каким-то количеством вещей. Я не думаю, что предметы - это показатель какой-то внутренней несвободы, как иногда пишут исследователи.

Пустое пространство для нас по-прежнему любовь, но в области профессиональной. Я с удовольствием работаю с пустой формой. Если в ней можно поставить какой-то один предмет в правильном месте и понять, что интерьер на этом завершен, я сто процентов на этом остановлюсь. Но это не относится к интерьеру, в котором мы живем.

Лет десять назад Вы занимались не интерьерами, а современным искусством и сценографией. Чего Вам недостает из того времени сегодня?

Георгий: То, что чего-то не достает, - это правда. Когда-то в Москве мы готовили персональную выставку. В это же время там находилась известная шотландская художница, мы жили в соседних номерах. Как-то она зашла к нам посмотреть телевизор, в стране как раз произошел очередной переворот, и мы ей сказали: «Кэролайн, ты понимаешь, что у нас теперь капитализм?» Гордо так сказали. Она ответила: «Ребята, вы со временем поймете, какая это колоссальная ошибка».

Не то, чтобы мне не хватает социализма... Но когда мы начиналит десять лет назад заниматься современным искусством и дизайном, казалось, что мы стоим перед неизведанны ром. А сейчас, когда мы этот мир познали, то чувствует; собственно, и не осталось загадки. Остался вопрос арта и виртуозности. Мы все - художники, дизайнеры -  стоим на пороге чего-то нового, иррационального. Все понятно, и кто лучше, кто хуже, определяется только нью мастерства.

Может быть, так всегда бывает на стыке систем...

Георгий: В искусстве есть понятие «художник завершеного этапа». Почему-то нам всегда это было интересно. Г мер, меня никакая классическая Греция не может так вдохновить , как эллинизм. Как алтарь Зевса в Пергаме, где просто идет умирание этой идеологии. Вот, например, сегодня пытались объяснить клиенту, что такое «умирающий - это цвет, который еще существует, но он уже на перехода в другой.

Такие вещи несут в себе невообразимый шарм. Вся пр в том, что мы застали в искусстве не просто стык. Это была колоссальная эпоха, которая очень красиво умирала.